Г.ИЗВЕКОВ: Подарок на юбилей

В окно вновь гудит и ломится налетевший шквал ветра, громыхает где-то полуоторванным листом железа. Огонёк свечи перед нами мечется, словно порываясь улететь. «Люблю непогоду.  –  улыбается Юрий.  –  Она мне казачью кровь бередит. А  в  покое  я  кисну.

–  Так  Христос  его  занозой  застрял ?  –  он  зацепил  меня  своей  «занозой».

–   Ну хоть выпили ?

–   А то !  Сначала к нему зашли.  Мне интересно было взглянуть, как он теперь?  Мать его бизнесом занималась, и дом их был, как говорится, полной чашей...  Всё прахом пошло  –  обшарпанный угол в коммуналке.  Вся мебель  –  старый диван и стул.  Да в углу из-под картины пустая старая рама.  И всё !...  Ну, поговорили мы под коньячок. Только грустный разговор вышел. Раньше он всё смеялся, а теперь плакал. А тяжело это, когда мужики плачут.  У женщин как-то легче получается.  А слёзы,  говорят,  кровь  души...

Юрий говорит просто, крепко, ладно, будто по писанному. Кажется, запиши его на диктофон, и поправлять ничего не надо – испортишь.  Он не пьянеет.  В нём чувствуется какая-то нутряная сила…  Он снова оборачивается к хозяйке и, не спрашивая меня,  просит  повторить.

–  Да, но главное  –  он мне раму эту пустую всучил, а я её и взял, дурень.  –  По лицу его пробегает гримаса страдания.  –  «Мне, говорит, врач сказал: месяц-два от силы осталось  –  онкология в последней стадии.  А у тебя скоро юбилей.  Ты же на три месяца меня старше.  Возьми её на память,  а мне она уже не понадобится,  отписался.  А то ведь пропью,  а нельзя  –  мать подарила.  Велела, чтоб картину лучшую свою в неё вставил».  –  Я ему говорю: "Ты Христа, что в армии рисовал, помнишь?  Нарисуй мне Его в этой раме.  Я хорошо заплачу.  Сделай мне, брат, коли так, такую «дембельскую работу»».  Хотел ему и задаток дать, да побоялся, запьёт.  Но питание, фрукты, лекарства я ему через день возил или посылал.

Только не осилил он этой работы. «Не получается,  –  говорит,  –  духу нет.  И рука, как деревянная.  Тут вдохновение нужно, без него  –  мертвечина.  Лишь раз дохнуло, и всё».  И плачет…  Одни глаза получились.  А глаза  –  замечательные, живые.  Насквозь смотрят !  Жалко мне его стало.  «Поехали,  –  говорю,  –  покатаемся»  Ну, покатались, развеял я его.  И чёрт меня дёрнул его к себе домой везти.  Видно, и в добре, тоже свой азарт есть.  Жена с детьми как раз к матери уехала.  Думаю, посидим, как люди.   Вот и посидели…

Он тяжело вздыхает, как бы собираясь с духом, чтобы продолжить рассказ. Залпом выпивает бокал, жестом приглашая и меня следовать его примеру.  Он закуривает и пламя зажигалки озаряет его простое и сильное лицо.  От пляшущего огня лицо его как бы двоится.

«Так вот.  Привёз я его к себе домой.  Что-то меня дёрнуло  –  мол, смотри, не брезгую.  Ну а дом у меня хороший:  два этажа, сад, пруд, банька.  Серёга когда-то меня Диогеном звал.  Это я по молодости дичился.  Ну как, спрашиваю, тебе моя бочка? – «Какая бочка, говорит, это ковчег» !".  Ну, мне приятно.  Повёл его дом показывать.  –  Он морщится и трясёт головой.  –  А жене моей его рама приглянулась. Она её живо в реставрацию свезла и зеркало вставила.  Бабы зеркала любят.  А  он как  только  свою  раму  с  зеркалом  увидел,  сразу  в  лице  переменился».

–  Не  нравится.  –  спрашиваю.  –  Что  не  так?

–  Всё  не  так.  Это же  картинная  рама,  в  ней  картина  должна  быть,  а  не  зеркало.

–  Какая разница.  –  говорю,  –  Главное, чтоб красиво было.  Чем зеркало картины хуже ?  В картине одно и то же,  а в зеркале всё меняется.  Да  и  картины  хорошей  нет.

–  Да  ты  понимаешь,  что  такое  зеркало ?!   Ты  знаешь  от  кого  оно ? 

–  От  кого ?

–  От кого ?  От того, кто меня погубил !  И кто всех нас губит.  В нём всё перевернуто.  Что у нас  справа  –  там слева.  Что у нас слева –  там справа.  В зеркале мы стараемся лишь выглядеть хорошими, а не быть ими.  Ты говоришь, что картина это что-то застывшее.  Но настоящая картина  –  это застывшая красота, тайна и какая-то истина.  А зеркало лишь суету  отражает... 

–  Так  что  –  от  дьявола,  что  ли ?

–  Да,  от  дьявола !   А,а,а...  когда  ты  вставил  зеркало ?

–  Да,  –  говорю же,  –  Это не я вставлял.  Жена вставила.  Шибко ей твоя рама приглянулась.  Сама в мастерскую свезла.   Дня  три  уж  висит.

–  Три дня !  Вот и меня три дня назад заклинило. А до этого с картиной твоей со скрипом,  но всё же шло,  а тут  –  как отрубило,  и  рука,  как  чужая.

Сели ужинать. Славный я ему стол накрыл. Коньяка 20-летнего не пожалел.  «Смотри, говорю, вот этот коньяк замутили, когда мы с тобой из армии вернулись.  20 лет назад!  Помнишь?  Вот только он с каждым годом лучше становится,  а  мы  с  тобой  наоборот.  Почему  так ?... »

–  Не так живём, значит.  Со мною-то ясно  –  промотал талант, и докатился. Ну а ты хорошо живёшь, только не на то себя тратишь. Не мне тебя учить, но неужели ты думаешь, что жизнь для того дана, чтобы себя ублажать?  Я и сам так думал  – вот результат...  Благополучие, богатство, слава  –  это же вроде рамы для картины.  Но главное ведь  –  то, что в раме, картина сама!  А что у тебя в раме?...  Дом, жена, дети?  Это правильно.  Только и животные логово имеют, пару себе находят и потомство оставляют.  Но для того ли живёт человек?  Чем он тогда отличается от животных ?!  В каждом ведь свой талант есть.  И в тебе тоже  –  сила, ум, благородство,  -  я же вижу.  А ты на материю повёлся.  Всего себя на «раму» пустил !   А «рама»  –  прах.  Труха от неё останется.  Выходит, незря я тебе свою пустую раму подарил.  Но только  ты  в  неё  вместо  картины  зеркало  вставил…

–  Я ж тебе сказал, жена вставила !  Что ж,  выкинуть его теперь?

–  Нет,  ты  не  выкинешь.  –  говорит,  а сам вскочил  –  и к зеркалу.  Я  за  ним.

–  Смотри, –  кричит,  –  в нём лишь отражения, тени !  Сейчас  –  это мы.  Но сегодня мы есть, а завтра ?...   А оно останется.  ЗАЧЕМ ?!   К чертям это царство теней !  – ­  и  бац  кулаком  в  зеркало  –  крик,  звон,  осколки…

«Ну, тут я ему вмазал. Как-то автоматом, само-собой вышло.  А рука у меня тяжёлая.  Смотрю, лежит в крови.  Я перепугался  –  к нему.  Но, слава Богу, это он руку о зеркало распузырил.  Долго я его в сознание приводил, перевязывал.  Слабый совсем.  Очнулся, наконец.  «Прости.  –  говорит.  –  Отвези меня в больницу…»  Вот  я  его  в  больницу  и  отвёз.  В  самую  лучшую  больницу.

Наш разговор прерывает залп хлопнувшей двери.  Какой-то пьяный мужик, размахивая руками, требует у хозяйки выпить в долг.  Хозяйка отказывает  –  он начинает скандалить.  Юрий вдруг оборачивается и гаркает:  «А ну, пошёл вон ! Слышал ?! Ну !!!  Считаю до трёх. Раз, два…»  –  пьяный озирается, стихает и спешно уходит, тихо закрыв за собой дверь.  Юрий вновь закуривает.  Он  страшен  и  красив.  Лицо  его  трепещет…

–  Рычать  умеешь.  –  говорю я.

–  Э,  да  ты  меня  не  знаешь.  Не  дай  Бог  тебе  меня  узнать !  Я  –  человек  грешный.

–  Ну  а  кто  без  греха ?!

–  Грехи грехам рознь.  За мной, брат, такие грешки водятся  –  по ночам кричу.  –  он тяжело смотрит на меня.  Мне становится нехорошо от его взгляда.  –  Не бойся, не трону.  –  усмехается он.

«Две с половиной недели Серёга в больнице полежал.  –  продолжает он свой рассказ.  –  Я ему приносил, что надо.  И в последний день приходил.  –  Спросил его:  счастье-то в жизни было?»  –  «Ааа !  –  говорит.  –  По губам помазало.  Талант по ветру пустил  –  вот и не стало счастья.  А сегодня мне сон снился, будто я научился летать.  Дивный сон.  И стихи.  Никогда мне раньше стихи не снились.  Слушай:

 Что  мудрость ?   Грустная  улыбка.

Свет  неба  на  твоём  лице.

Жизнь  –  ГЕНИАЛЬНАЯ  –  ошибка.

Но  ты  это  поймёшь  в  конце.

И пение ангельское. Проснулся весь в слезах».  –  Я попросил ещё раз прочесть.  Он прочёл.  Царапнуло.  –  «Это – эпитафия.  –  говорит.  –  Улечу я сегодня…  Что ж, ошибку свою понял.  Пора и честь знать.  –   и смотрит на меня грустно.  А ещё сказал: ты на меня не серчай. Ведь мой подарок тебе, быть может, самое гениальное, что я за всю жизнь сделал»…  Юрий  закрывает  лицо  руками,  плечи  его  трясутся.   Он  вскакивает  и  выбегает  на  улицу.

«Три человека на похоронах было.  –  вернувшись и прокашлявшись, говорит он.  –  Я да дочь его с сынишкой.  Вот  –  жизнь!   А он светлый лежал...  Я его дочь с парнишкой усыновлю.  По-человечески, ты не думай.  Хватит с меня, что с женой его согрешил.  Красивая была, стерва.  Так она, чтобы уязвить, ему это и воткнула.  А дочь на него похожа  –  такая же дура, как он.  Грешный я человек, а ведь хочется иногда быть человеком.  Да и надо, хоть иногда, человеком быть !   Вот  в  этом,  пожалуй,  и  всё  твоё  «Зачем?»…

Он  смотрит  на  часы,  встаёт,  одевает  плащ.

–  Хочешь,  я  тебе  раму  его  подарю?  Шикарная  рама !

–  Верю.  Но  что  мне  с  ней  делать?

–  Вот  и  я  не  знаю,  что  мне  с  этой  рамой  делать ?...  Может,  спалить?

–  Зачем?  Она  у  тебя  всё  равно  уже  здесь  сидит.  –  я  стучу  по  голове.

–  Это  верно.  –  вздыхает  он.

–  А  большая  рама-то?

–  Большая.  Наверное,  с  это  окошко  будет.  –  он  кивает  на  окно,  у  которого  мы  сидели.

–  Хм…  Так подари её хозяйке, пусть она это окно в твою раму вправит.  –  я смотрю на хозяйку.  –   А что,  оригинально получится,  как  думаете?...

–  Надо  подумать.  –  уклончиво  молвит  та.

Юрий подходит к хозяйке, сует ей что-то в передник и говорит: «Сегодня меня здесь не было. Поняла?»  –  «Конечно, не было.  С самой весны».  –  «Умница.  Друга  сегодня  похоронил».

–  И ты забудь всё, что слышал !  Тебе приснилось, понял !  –  он мне тоже кладёт что-то в карман.  Я достаю и возвращаю.  Купюра  приличная.

–  Давай, я лучше напишу об этой истории.  Может, кому-нибудь пригодится.  Не бойся, я  –  по-человечески.  –  повторяю я его словцо.

–  Ну,  разве  «по-человечески».  Только  знай,  если  что  –  я  тебя  из-под  земли  достану.

–  Зачем  «из-под земли»?  Вот  моя  визитка.

–  Молодца !   Я таких люблю.  Тогда бери и мою.  Что надо будет, звони.  –  Он уходит.  За ним в дверь с ветром влетает берёзовый листок.

«Ты  что,  Диогена  не  знаешь,  парень?  –  спрашивает  меня  хозяйка.  –  Известный  авторитет».

"Смотрите  –  какая  прелесть !   Это  вам  на  счастье".   –   Я  протягиваю  ей  золотой  лист  в  слезинках  дождя.

Григорий  Извеков

Добавить комментарий