А.СУРОЖСКИЙ: Смысл или смерть !

Рейтинг пользователей: / 3
ХудшийЛучший 

Я  никогда  не  видел  этого  человека  (а  мог !),  но  именно  он  помог  найти  мне  Смысл  жизни. 

Митрополит  Антоний  Сурожский  (1914-2003)  —  Апостол Любви и Отец Церкви нашего времени.  Он совершил поистине апостольское чудо.  Он возродил Православную Церковь в безбожной Англии.  Он из единственного прихода в Лондоне создал более 30 по всей Англии.  Причём главным образом из самих англичан  —  при пустующих англиканских храмах !  Это был воистину  — Человек Божий.  Вот рассказ самого Сурожского о том,  КАК  он  сам  обрёл  Смысл  жизни.   Но  сначала  о том:   как   случилось   так,   что  он  поклялся  —  или  в  течение  года  найдёт смысл жизни  —  или  покончит  с  собой.

Андрей Блум  —  так в отрочестве звали будущего Антония Сурожского  —  родился в благополучной семье.  Отец и дед его были российскими дипломатами (консулами),  а по матери он приходился родственником композитору Скрябину.  Родился он в Швейцарии,  и так как жил в семье дипломатов,  в России бывал лишь наездами.  Но после революции 1917 года, когда ему было три года,  всё его детское благополучие рухнуло.  Его семья, поскитавшись по Европе, осела в Париже — столице русской эмиграции.  Жизнь в эмиграции была тогда очень тяжёлая и нищая.   И  родители  были  вынуждены  отдать  Андрея  в  школу-интернат  для  неблагополучных  детей.

Это была школа за окраиной Парижа,  —  вспоминал он впоследствии.  — Т уда, начиная с сумерек, и полиция не ходила, потому что там резали.  Я не умел драться и не умел быть битым.   А били меня беспощадно. …  Ну, били, били и, в общем, не убили. …  Потом научили немного драться и защищаться  —  и когда я бился, то бился насмерть.  Никогда в жизни я не испытывал так много страха и так много боли, и физической, и душевной, как тогда.  Но я дал себе зарок:  ни словом не обмолвиться об этом дома  —  всё равно было некуда деваться…  Через 45 лет я в метро… увидел название одной из последних станций перед школой  —  и  упал  в  обморок. …  Я  научился  тогда  вещам,  от  которых  мне  пришлось  потом  очень  долго  отучаться …  что  надо  стать  совершенно  мёртвым  и  окаменелым,  чтобы  выжить…

К 14 годам я пришёл к заключению, что человечество  —  джунгли.  Что каждый человек  —  дикий зверь, который тебя разорвёт, если только ты не умеешь защититься. …  Когда мне было 14 лет, у нас впервые оказалось помещение, где мы могли жить все втроём: бабушка, мама и я; отец жил на отлёте…  В течение 2-3 месяцев это было просто безоблачное блаженство.  И вдруг … я испугался счастья. …  Потому что, когда жизнь была сплошной борьбой, самозащитой и попыткой уцелеть, в жизни была цель…  А когда вдруг оказалось, что этой ежеминутной борьбы нет, получилось, что жизнь совершенно опустела. …  И  я  дал  себе  зарок,  что, если я в течение года не найду смысл жизни,  я  покончу  жизнь  самоубийством,  потому  что  я  не  согласен  жить  для  бессмысленного,  бесцельного  счастья.

Мой отец … стал чёрнорабочим. … Он подорвал свои силы … и умер 53-х лет. Но он мне несколько вещей привил.  «Жив ты или мёртв  —  это должно быть совершенно безразлично.  …  Единственное,  что  имеет  значение,  это  ради  чего  ты  живёшь  и  для  чего   ты  готов  умереть.  … Смерть  надо  ждать  так,  как  юноша  ждёт  прихода  своей  невесты».

Что касается церкви, то я был очень антицерковно настроен…  Бога для меня не существовало, а церковь была чисто отрицательным явлением. …  Я был участником русской организации «Витязи». Организация была пламенно русская…  И случилось так, что Великим постом года, кажется, 30-го, нас, мальчиков, стали водить наши руководители на волейбольное поле.  Раз мы собрались, и оказалось, что пригласили священника провести духовную беседу с нами, дикарями.  Ну, конечно, все от этого отлынивали, как могли, кто успел сбежать, сбежал, … но меня руководитель уломал. …  Он сказал: «Послушай, мы пригласили отца Сергия Булгакова, ты можешь себе представить, что он разнесет по городу о нас, если никто не придет на беседу?» …  А еще он прибавил замечательную фразу:  «Я же тебя не прошу слушать!  Ты сиди и думай свою думу, только будь там».  Я  подумал,  что,  пожалуй,  и  можно.

И всё было действительно хорошо, только, к сожалению, отец Сергий Булгаков говорил слишком громко и мне мешал думать свои думы, и я начал прислушиваться. И то, что он говорил, привело меня в такое состояние ярости, что я уже не мог оторваться от его слов. Помню, он говорил о Христе, о Евангелии, о христианстве.  Он был замечательный богослов, … но у него не было никакого опыта с детьми, и он говорил, как говорят с маленькими зверятами, доводя до нашего сознания всё сладкое, что можно найти в Евангелии, от чего как раз мы шарахнулись бы, и я шарахнулся: кротость, смирение, тихость   —  все «рабские» свойства, в которых нас упрекают, начиная с Ницше. …  Я  решил … ехать  домой … проверить  и  покончить  с  этим…

Я у мамы попросил Евангелие, … заперся в своем углу, посмотрел на книжку и обнаружил, что Евангелий четыре, а раз четыре, то одно из них, конечно, должно быть короче других. И так как я ничего хорошего не ждал ни от одного из четырех, я решил прочесть самое короткое.   И тут я попался.  Я много раз после этого обнаруживал, до чего Бог хитер бывает, когда Он располагает Свои сети, чтобы поймать рыбу. Потому что, прочти я другое Евангелие, у меня были бы трудности. …  Марк же писал именно для таких молодых дикарей,  как я,  —  для  римского  молодняка.  Этого  я  не  знал  —  но  Бог  знал.

Я сел читать, и тут … со мной случилось то, что бывает иногда на улице, знаете, когда идешь  —  и вдруг повернешься, потому что чувствуешь, что кто-то на тебя смотрит. Я сидел, читал и между началом первой и началом третьей глав Евангелия от Марка … вдруг почувствовал, что по ту сторону стола, тут, стоит Христос. И это было настолько разительное чувство, что мне пришлось остановиться, перестать читать и посмотреть. Я долго смотрел, я ничего не видел, не слышал, чувствами ничего не ощущал. Но даже когда я смотрел прямо перед собой на то место, где никого не было, у меня было то же самое яркое сознание, что тут стоит Христос.  Помню, что я тогда откинулся и подумал: если Христос живой стоит тут  —  значит это воскресший Христос.  Значит, я знаю … что Христос воскрес и, значит, всё, что о Нем говорят,  —  правда. …  И значит, все Евангелие   —  правда,  значит,  в  жизни  есть  смысл.  Значит, можно жить … для  того,  чтобы  поделиться  с  другими  тем  чудом,  которое  я  обнаружил.

Помню, на следующее утро я вышел и шел как в преображенном мире.  На всякого  человека, который мне попадался, я смотрел и думал: тебя Бог создал по любви !  Он тебя любит !  Ты мне брат, ты мне сестра,  ты меня можешь уничтожить,  потому что ты этого не понимаешь,  но я это знаю, и этого довольно.  Это  было  первое,  самое  разительное  открытие. ...   Я  с  тех  пор  перестал  быть  нормальным.

С точки зрения любого неверующего, я просто сумасшедший.  —  улыбался он.  —  Мне говорили это не раз, и я вполне готов, чтобы меня таким считали.  Единственная загвоздка в том, что при всем моём сумасшествии у меня есть смысл жизни, у меня есть динамика, у меня есть радость, которой ничто не может меня лишить.  И  люди  нормальные  приходят  ко  мне   посмотреть,  как  бы  это  стать  сумасшедшим !

Ещё апостол Павел учил:  «Будь  безумным,  чтобы  быть  мудрым.  Ибо  мудрость  мира  сего  есть  безумие  пред  Богом»  (1 Кор 3:18-19).

Вот  —  одно  из  многих  «безумств»  отца  Антония.

Однажды ко мне пришла девушка,  —  рассказывал он,  —  говорит:  «…Я не верую ни в Бога, ни в таинства, ни в Церковь. Что мне делать?»  Я говорю: «…Давай разговаривать».  И по пятницам она ко мне приходила, и я, истощив всё своё красноречие, ни в чём её не убедил  —  как о стену горох. …  Я сказал: «Знаешь, я ничего для тебя не могу сделать, если кто может, то только Бог…»  Я встал на колени…:  Господи, сделай что-нибудь, потому что я ничего не могу сделать !...  И мне пришла мысль, от которой мне жутко стало.  Я её спросил:  «Для тебя важно или не важно найти Бога?».  Она говорит:  «Важно.  Потому что, если Бога нет, то в жизни нет смысла…»  И тут я сказал:  … «Я завтра служу литургию.  Ты подойди к причастию …  и скажи:  Господи, твои священники Тебя предали,  моя семья меня предала,  Твоя Церковь ничем не помогла,  а теперь я обращаюсь к Тебе,  и если Ты не ответишь, то я уйду  —   но Ты за это будешь отвечать».  Она говорит:  «Я не могу это сказать.  Если Бог есть, это кощунство !».  Я сказал: «Да.  Но я буду за это отвечать».  Она пришла, сказала, причастилась…  И через несколько дней получил от неё письмецо,  где говорилось:  «Я не знаю, есть ли Бог, но знаю…,  что я приобщилась не просто хлебу и вину,  это  было  что-то  иное».   Это  было  для  неё  началом … обретения  веры.

Отец  Антоний  утверждал:  если  мы  просто  кричим  от  боли,  от  одиночества,  от  тоски,  и  говорим,  что  нет  пути  кроме  Бога,  —  чисты  мы  или  не  чисты  —  Бог  придёт.   Потому  что  Бог  пришёл  грешников  спасти,  а  не  праведников.

Бог  умеет  любить.

Бог  не  отворачивается  от  нас,  даже  когда  мы  пали  так  низко,  как  только  можно  пасть.

Он  говорил:  Бог  поручил  человеку  продолжение  Дела  Своего  на  земле.

Мы  —  посланники  Божии…  Если  [наша]  жизнь  будет  достойна…  то  тысячи  вокруг  спасутся,  а  будет  недостойна  —  пропадут…  

Каждый  из  нас  призван  к  святости.